«Тигр, Олень, Женьшень» Валерия Янковского, несомненно, входит в «Золотую серию» произведений, написанных о русской охоте. Но давайте зададимся вопросом: а стоит ли вообще читать об охоте на тигров и изюбрей-пантачей? Почти наверняка никому из нас не придётся на них охотиться, так что даже и мечтать нечего. Тем более никому не придёт в голову бродить по тайге с палочкой, пытаясь найти «корень жизни»? Действительно, зачем? Наверное, затем, зачем мы с детства читаем об индейцах-могиканах и мушкетёрах короля, охоте на бенгальских тигров-людоедов и путешественниках-первооткрывателях. Но не это главное. Читая книги, написанные такими русскими писателями-охотниками, как Валериан Правдухин, Ефим Пермитин, Егор Дриянский, Александр Черкасов и Валерий Янковский, начинаешь понимать, что охота это не просто приятное времяпрепровождение или добыча трофеев, а что-то ещё. Что-то гораздо большее, чего я не могу назвать или объяснить двумя словами. А вот они могут. И, лишь познакомившись с произведкниями этих писателей, не только обогащаешь себя, но и открываешь что-то
важное.
Я утверждаю, что охотники, прочитавшие книги этих авторов, не ведут себя на охоте как жлобы, уважают дичь, не стремятся добыть её любыми способами и любят природу. Пускай немногие из нас занимаются охотой с борзыми собаками, но поучиться поведению в охотничьих коллективах у героев книги Егора Дриянского «Записки мелкотравчатого» стоит всем охотникам. Братья же Янковские научат неутомимости в преследовании зверя, мужеству на охоте, взаимовыручке и меткой стрельбе. Я, к примеру, в общем-то, неплохой стрелок, читая книгу Янковского, просто удивлялся умению отца и братьев обращаться с винтовкой. Причём самой обычной, без всяких оптических наворотов: «Утром следующего дня они шли увалами по лесовозной тропе, когда из орешника, сверкая белыми «салфетками», выпорхнули три серо-бурые косули. Брат скинул с плеча винтовку и свистнул. Они сделали несколько замедленных прыжков и остановились шагах в двухстах, прислушиваясь к странному звуку. Арсений был меткий стрелок. Раз! Два! Три! – все три козы оказались на снегу; Кузьмич не успел опомниться, для него такая техника была недосягаемой».
А вот как стрелял сам автор книги «Тигр, олень, женьшень» Валерий Янковский: «Солнце уже садилось, когда я заметил всю группу охотников, завершавшую обход: она спускалась по противоположной стене. И почти тут же – пару горалов, выскочивших из расселины. Было неблизко, но они хорошо проектировались на заснеженной стенке, и я свалил обоих. Они скатились в ущелье, а наблюдавший издали Тяджуни издал победный клич». Я, конечно, сам много стреляю из винтовок, на моём счету более четырёхсот только копытных зверей, но вот так снять с открытым прицелом пару скачущих по скалам за триста метров козлов, не знаю, смог ли. Так что давайте читать эти книги и не только получать удовольствие от прочитанного, но и учиться у авторов охотиться по-настоящему, не бояться трудностей и с уважением относиться к природе. Для начала несколько слов об авторе книги «Тигр, Олень, Женьшень» и его семье.
Янковские – потомственные дальневосточные зверобои. Дед, Михаил Иванович Янковский, за отличную стрельбу прозванный Четырёхглазым, один из первопроходцев Уссурийского края, передал свой опыт и страсть к охоте сыновьям, в частности, отцу Валерия Юрию Михайловичу, а тот своим детям.
Валерия и братьев учили стрельбе и верховой езде с четырёх-пяти лет. В шесть, в числе рождественских подарков, Валерий получил старинное шомпольное ружьё 14-го калибра, с которым начинал охоту отец. В восемь лет он начал ходить на куликов и уток. В двенадцать добыл первого козла, а в тринадцать уже из завещанной дедом трёхстволки подстрелил первого кабана.
Уникальное хозяйство на полуострове Янковского под Владивостоком, созданное дедом и усовершенствованное отцом (конный завод, пантовые пятнистые олени, плантация дикорастущего женьшеня и многое другое), просуществовало сорок два года. В 1922-м оно было национализировано большевиками. От них семья бежала в Корею, где в долине среди покрытых лесом гор были построены ферма и дачный посёлок Новина. В свободные от текущих дел сезоны отец и все три сына много времени уделяли охоте на перелётную дичь, фазанов, лисиц, коз, кабанов, хищников. С годами стали наезжать в богатую зверем Маньчжурию. Весной и летом главным трофеем были панты изюбра. В Новине постепенно подобралась большая коллекция рогов косуль, горалов, оленей, изюбров, клыков кабанов, черепов хищных зверей.
Хозяйство там повелось с нуля. Началом конного завода в 1879 году явились невзрачный российский жеребчик Атаман и десяток крохотных корейских, маньчжурских и монгольских кобылок, четырёх из которых со всем приплодом в первую же зиму задрал тигр. Пантовое оленеводство началось с трёх забредших на полуостров из тайги пятнистых оленей. Первая в России плантация женьшеня возникла из горсти корешков и семян, доставленных аборигенами – тазами. С годами в семье Янковских появилось четыре сына и две дочери.
Хозяева Сидеми с первых шагов встретились, казалось, с непреодолимыми препятствиями. В те годы, помимо четвероногих хищников – тигров, барсов, волков и медведей, переселенцев грабили профессиональные маньчжурские разбойники хунхузы: неохраняемая граница пролегала всего в полусотне километров. Но Янковский не оставил идею разводить и совершенствовать горячо любимых лошадей. Всего с одним помощником отправился за пять с половиной тысяч вёрст и пригнал своим ходом из Западной Сибири, не раз рискуя жизнью, табун производителей томской породы, затратив на это путешествие десять месяцев! А сын Юрий двадцатилетним парнем отправился в Америку и привёз на пароходе из Сан-Франциско чистокровных английских скакунов.
К концу XIX – началу XX столетия имение Сидеми стало образцом для Уссурийского края. Сотни прекрасных лошадей пополняли кавалерию и артиллерийские части, тянули плуг русского переселенца-хлебопашца, с блеском выступали на бегах и скачках.
Стадо оленей за эти годы перевалило за две тысячи голов. Плантация женьшеня насчитывала десятки тысяч корней. Для борьбы с четвероногими и двуногими хищниками на всех вершинах гор были установлены егерские сторожки, связанные телефонами с центральной усадьбой. А двое вооружённых дежурных ежедневно совершали верхом объезд полуострова.
В этом хозяйстве никогда не возникало палов, за десятилетия поднялись прекрасные леса, едва ли не всех дальневосточных пород. Хозяйство процветало.
Однако к лету 1922 года и началу экспроприаций Янковские эмигрировали в Корею. Первые годы эмиграции в корейском городе Сейсин (Чонгджин) были трудными. Жили скудно, зарабатывали на жизнь как могли. Одной из статей дохода стала охота.
Только через несколько лет Юрий Михайлович сумел приобрести участок земли около горячих ключей Омпо, в 50 километрах к югу от Сейсина. Создал там хутор и дачный посёлок, который и нарекли Новиной. Развели пойманных в лесу пятнистых оленей.
Самым популярным и любимым занятием мужской половины семьи Янковских всегда была охота. На фазанов и гусей, на коз, кабанов, медведей, пантачей-оленей и изюбров, на хищников. Но трофеем номер один всегда оставался тигр.
Отец Валерия рос в те годы, когда тигры были непримиримыми врагами животноводов. Давили не только лошадей и оленей, но и коров, свиней, собак. Пятнадцатилетним юношей Юрий с братом Александром убили тигрицу, стащившую с коня и рвавшую на снегу их любимого «дядьку» богатыря Платона Фёдорова. Всё
это, несомненно, породило особую страсть к охоте на тигров. В конце концов, отец писателя сам угодил в лапы разъярённой тигрицы. Но в последний момент его спас сын Юрий.
Юрий Михайлович написал книгу «Полвека охоты на тигра», которая прославила его, но мы сегодня поговорим о писателе Валерии Янковском и его книге «Тигр, Олень, Женьшень».
Три драгоценности, составляющие богатство Дальневосточного края, о которых писал Янковский, это тигр, панты оленя-марала и «корень жизни» – женьшень. Почему они так дорого ценились во все времена? Дело в том, что за шкуру, мясо и даже кости тигра китайские купцы платили баснословные деньги. Так же дорого стоил пантокрин, вырабатываемый из ещё не отвердевших молодых рогов изюбря (пантов). В своей книге Валерий пишет, что после продажи двух пар крупных пантов, добытых им и братьями весной, все их семьи могли целое лето отдыхать на морском курорте. А уж о стоимости корня женьшеня и говорить не приходится. Этот корень возвращает молодость и гарантирует излечение практически от любых болезней. И не только по преданиям, уникальные лечебные свойства «корня жизни» доказаны и современной медициной. Во времена, когда охотились Янковские, любой китайский мандарин (правитель) ради того, чтобы похвастаться перед гостями этими дарами тайги, готов был заплатить любые деньги. А высшим шиком было достать из мешочка сухой неказистый корешок, напоминающий по форме фигурку человека. «Хозяин медленно, без выражения на застывшем, как восковая маска, лице открывает фамильный, окованный серебряными цветами ларец и выкладывает на малиновый бархат очищенные и сухие, как мощи, желтоватые кости тигра, сваренные и высушенные в самой поре панты пятнистого оленя, невиданной величины, классической формы «человек-корень»… «В отдельной шкатулке – для врагов – усы тигра. Измельчённые и подсыпанные в пищу, они, по преданию, умерщвляют медленно, но неотвратимо. Затихли сипевшие опийные трубки; высокие гости церемонно наклоняют головы: они созерцают величие хозяина. Слуги-евнухи в почтительном отдалении пали ниц…
Так, веками превыше всего ценились на Востоке три сокровища – дары дальневосточной тайги: панты, женьшень, кости тигра. Дорог соболь, дорог хвост изюбра, дорог для бесплодных жён и наложниц лутай – выпороток – не родившийся ещё оленёнок; пушистая шкура рыси и опиум… Но всё это мелочь по сравнению с тем, что показал хозяин. Чтобы иметь всё это, не жалели ни золота, ни серебра, ни жизни людей!»
Деньги деньгами, но давайте вспомним, как вёл себя по описанию Арсеньева его проводник Дерсу Узала, когда нашёл женьшень. Заметив цветок, он повалился на колени и долго читал благодарственную молитву своим богам. Затем расчистил место вокруг соцветия ножом и как величайшую драгоценность дрожащими руками извлёк корень. Не менее торжественно такая сцена описана и у Янковского. Читая книгу, ты будто вместе с ним, бросив случайный взгляд в сторону, замечаешь кровавые капельки ягод на легендарном стебле. Ощущаешь восторг при виде пятилистника, венчающего ствол, и понимаешь, что это самый крупный корень, которому, возможно, не одна сотня лет. Нечто подобное испытывает подмосковный грибник, исходивший впустую десятки километров, при виде огромного, крепкого боровика. Пример, конечно, жиденький, но всё-таки. Четырёхсучковый корень, найденный Валерием во время «корневания», позволил стать ему настоящим таёжником: «Мы забираем немного влево, и вдруг ещё левее, шагах в пяти-шести, глянул на меня из-за куста какой-то яркий глазок и спрятался тут же, ибо я успел сделать по инерции ещё шаг. В два прыжка около куста. Заглядываю – смотрит! Опускаюсь к нему ниже, ниже, смотрю и глазам не верю – ОН! Конечно, это он глядит на меня из пышных зарослей невидимыми, таинственными, древними глазами. Листики – те, что я помню с детства, красные семена-ягодки. Кричать? Или нет, может быть, мне мерещится, я так долго и напряжённо ждал этого…Нет, он – кричать… Сдавленным, совсем чужим голосом я просипел: «Панцуй!» (крик, издаваемый таёжниками при нахождении «человека-корня» – ред.). Судя по количеству колец на шейке, женьшеню было много лет: как все лесные старики, он был оливково-жёлтый. Небольшой относительно рост ничуть не умалял его красоты, и я был поистине счастлив в этот памятный день. Мне казалось, что сегодня я был посвящён в одну из самых главных, самых сокровенных тайн наших лесов. Как много лет назад, когда добыл первого тигра, первого пантача. Потому что ТИГР, ОЛЕНЬ, ЖЕНЬШЕНЬ – «три кита» Уссурийской тайги.
Но довольно о собирательстве, перейдём к главному – охоте. Вот описание одной из первых охот юного Валерия. «Я прошёл уже полпути, когда, заглянув очередной раз в теневую покать, замер… Что-то очень большое и тёмное, но не похожее на камень или пень выглядывало из орешника. Прильнув к толстому стволу сосны, я долго рассматривал странный предмет, и… он двинулся! «Медведь встал с берлоги!» Я стащил с плеча ружьё. Чудовище медленно развернулось в кустах, и я увидел длинное, низко опущенное рыло – кабан, огромный секач! Здесь я проявил выдержку, воспитанную отцом и шомполкой. «Спокойно, не торопись», – зашептал себе под нос и повторил эту фразу несколько раз. От волнения накатывались слёзы, сердце стучало, как дятел, но я не торопился. Чёрный горб плыл над кустами…«Пусть выйдет на более чистое место»…Тем временем я поднял лежащую на шарнире прицельную рамку, сдвинул рычаг, взвёл курок, уговаривая себя не волноваться. Кабан медленно двигался влево и, почти миновав кусты, остановился, как бы прислушиваясь или принюхиваясь. Шагов сто. Опершись на сосну и переводя дыхание, я подвёл бронзовую мушку к лопатке и нажал. Чах-хх! Он рванулся вперёд, ломая кусты, резко повернул вправо вниз и мгновенно скрылся в густых жёлтых зарослях молодого дубняка…«Промазал! Боже мой, какой позор! Мазила, каждый бы убил на твоём месте!…Что делать? Умолчать? А вдруг слышали выстрел и спросят? Что мне рассказать?» Я был совсем потерян. И тут мелькнула мысль: а что если отец спросит: «Ты на следу побывал, кровь смотрел?» Не был…Я постоял и начал нерешительно спускаться к тому месту, где пасся кабан. И вдруг – я не поверил глазам! – на кустах и сухих листьях яркая полоса крови из правого бока! Стрелял в левый: значит, пробило навылет! Ранил, ранил! Пусть теперь даже уйдёт, важно, что не промазал…Это, кажется, было самым главным в тот момент. Однако идти по следу в такую чащу за раненым секачом я не рискнул. Слишком много страшных случаев довелось слышать с раннего детства. Взяв значительно правее, я быстро зашагал лесом к дну распадка, зная, что там есть тропа. Вскоре я уже видел эту тропку сквозь заросли, но тут чуть левее заметил что-то странное: из-за куста торчал чёрный согнутый сук – словно толстая нога с копытом…Ещё шаг, копыто, точно… Ещё – и я ахнул: на спине, всеми четырьмя копытами кверху, лежал огромный чёрный, с проседью кабан с большим пятном на горле! Загнутые желтоватые клыки отворачивали чёрные губы…». Разве можно равнодушно читать эти строки и не испытывать волнение и восторг вместе с этим мальчишкой? Тот, кто не мечтает оказаться на месте этого мальчишки, может смело отправляться на прикормленную вышку стрелять глупых голодных поросят.
Или вот такое описание одной из охот на драгоценного изюбря-пантача. Зверя, которого, наряду с тигром и женьшенем, Янковский в своей книге называет не иначе, как – ОН. «Хорошо, что мысли и мошка не мешают слушать. Далеко внизу ухо уловило какой-то звук: то ли переломилась ветка, то ли под чьей-то ногой чавкнуло болото. Я осторожно выставил голову и… увидел ЕГО! Огромный рыжий бык уверенно шагал через болото, направляясь к одному из проломов в старой стене. Он был ещё метрах в двухстах, но шёл прямо, как по шнуру, не оглядываясь по сторонам. Над ушами едва различимы невысокие тёмные панты. Воодушевлённая моим внезапным равнодушием, мошка с остервенением впилась в уши, шею, лоб. Я чувствовал её прикосновение, но боли уже не ощущал. Берёг только глаза, они теперь были нужнее всего. Тихо потянулся и взял в руки маузер: «Не подведи!» Я предусмотрительно с вечера подкрасил белой эмалевой краской мушку винтовки, это сейчас очень пригодилось. Бык проходил мимо моего поста, внизу, метрах в полутораста. Я свистнул. Он остановился и прислушался. С тёмно-зелёного фона сумеречного болота беленькая мушка маузера переползла на рыже-бурый бок изюбра. Трах! – еле заметный язычок пламени, как из пасти змеи, на мгновение выплеснулся из кончика ствола, слегка ослепив меня. Бук! – явственно для тренированного уха донёсся звук удара пули в бок животного. Бык дрогнул, но продолжал стоять, чуть шире расставив ноги и слегка пригнув голову. Вторая пуля нашла точку левее, ближе к лопатке. Он подпрыгнул, сделал несколько больших скачков, описывая дугу слева направо, и рухнул на правый бок. Я вскочил на ноги, схватил лежавшие в стороне верёвку, сетчатый рюкзак и прямо сквозь кусты ринулся с горы. Оказывается, немного поторопился. Сзади первого в зарослях речушки стоял второй. Вероятно, ещё немного, и он тоже вышел бы на поле. Сейчас он издал глухой низкий лай – «боу-боу-боу!» – стали слышны его удаляющиеся прыжки. Но это не так уж огорчило. Я кубарем скатился с горки к рыжему пятну, замершему среди высоких кочек. Приподнял огромную рыжую голову и с минуту любовался сочными драгоценными пантами. Розовато-серые, покрытые нежным пухом, они грели ладони и учащённо бившееся сердце…Вот они, панты, у меня в руках!»
Охота на тигра для всех жителей края стояла особняком, и встреча с «хозяином тайги» была событием из ряда вон выходящим. «Я навёл свой бинокль и – увидел ЕГО! Сначала показалось, что слева направо вдоль заснеженного и заросшего косогора медленно плывёт одно из деревьев, вернее толстое бревно. На этом расстоянии огромный хищник казался совсем чёрным. Он, он! Какое чудо! Я впервые видел живого тигра в его родной стихии. Сердце отчаянно колотилось, лоб взмок, но я не мог оторваться от окуляров. А «бревно» всё плыло, медленно, то скрываясь в зарослях, то появляясь в просветах, – плыло как по шнуру. Видимо, тигр шёл звериной тропой, проложенной в глубоком снегу, потому что лап не было видно. Да и расстояние значительное: без бинокля он был едва заметен». «Освежёванного тигра выносили вдевятером. Мне досталась необезжиренная шкура, которая показалась свинцовой, на пути к палатке пришлось не раз отдыхать. Взвесить груз целиком не удалось, однако, по общему подсчёту, он тянул не менее 350 килограммов. Но что удивительно – розовое жирное мясо хищника оказалось на редкость вкусным. Мы натопили несколько литров янтарного жира, на котором жарили лепёшки. А мясо, законсервированное начальником лесоучастка по-японски, со специями, было просто превосходным! Расстелив шкуру тигра посреди чисто выметенного двора, японец скрупулёзно измерил её длину от носа до хвоста. Вышло одиннадцать с половиной футов – более чем три и три четверти метра! Очищенные кости, почти по цене пантов, взяли китайские аптекари; шкура украсила роскошную гостиную семейства Бринер в Харбине. А огромный череп с желтоватыми клыками – с большой палец каждый – в отцовской коллекции рогов, клыков и черепов занял самое почётное место».
Поражает безрассудное упорство братьев Янковских при преследовании тигра. После выстрела оба брата кинулись бежать за подранком, не разбирая дороги (что само по себе, на взгляд нормального человека – сумасшествие). Во время погони брат Валерия наскочил на сук, который глубоко проник в ноздрю. Несмотря на обильное кровотечение (как не убился-то насмерть?), брат приказал Валерию оставить его и продолжать гнать подранка. Причём стрелял Валерий из маузера небольшого калибра, и ранение у тигра вряд ли было смертельным. Уверен, что здесь в первую очередь, сыграл охотничий азарт, а не меркантильный интерес.
Один точный выстрел обычно решал в тайге не только проблему трофея, но иногда спасал охотникам жизнь или не давал умереть от голода. Однажды после долгого голодания брат Юрий одним выстрелом добыл пантача. «Кусок мяса, который он принёс на стан, вернул их к жизни. А за панты андохёнские аптекари выложили столько, что обеспечили охотников на полгода и позволили прекрасно провести лето: принимать на источниках Омпо горячие ванны, купаться с весёлой компанией в синем Японском море, танцевать до утра, играть в теннис и волейбол».
Отдельная глава в книге заинтересует охотников-гусятников. В ней описывается весенняя охота на пролётного гуся на Колыме и мастерская стрельба охотника из полуавтомата «Браунинг» Авто5: «Вторая цепочка-треугольник забирала правее, прямо на нас. Из-за розоватых, освещённых последними лучами вершин стройных лиственниц вынырнули серые, с более короткими, чем у гуменников, шеями и аккуратными головками стремительно летящие птицы. Хорошо видны округлые, пестрящие чёрными полосками брюшки. В тридцати-сорока метрах отчетливо различимы жёлтые лапки, прижатые к нижней части живота. И вот они уже надо мной. Ловлю на мушку надутого от важности передовика, чуть выношу – раз! Он ломается в воздухе: сложив вдоль тела острые крылья, откинув назад голову, камнем валится почти на крышу нашей будки».
Думаю, что если мне удалось заинтересовать хотя бы несколько человек и они впервые прочитают книги авторов, о которых я написал, то, надеюсь, настоящих охотников у нас станет больше.