 Всё еще хуже, чем предполагалось
.
В одноимённой заметке от 11 февраля, посвященной совещанию в Государственной Думе 7 февраля, я возразил против необоснованных алармистских высказываний депутата Н.С.Валуева относительно повального браконьерства российских охотников. При этом я, не будучи участником совещания, опирался на официальное сообщение Комитета по экологии и охране окружающей среды, заместителем председателя которого Н.С.Валуев является.
Теперь появился более полный источник. Приглашенный на заседание Л.В.Лазарев, «руководитель проекта ihunter.tv бесплатный интернет канал об охоте и рыбалке» (http://ihunter.pro/users/info/255) разместил на ютубе аудиозапись совещания в трёх частях (ссылки на адреса записей – в конце этой заметки).
Разговор состоялся очень интересный, с любопытными деталями. Например, руководитель дагестанского «охотуправления» рассказал, что многофункциональные центры по оказанию публичных услуг, стремясь повысить показатели, советуют всем брать охотбилеты, в результате 18-летние девчонки записываются в охотники целыми стайками. Кто бы мог подумать, что бесплатность, которая в давнишней войне Охотдепартамента с Росохотрыболовсоюзом была просто конкурентным преимуществом госбилета перед членским билетом обществ, возымеет и такие последствия для состава охотников.
Была представлена и очень серьёзная информация о введении сбора за охоту на массовые виды дичи.
Но здесь хочу сказать только о тех выступлениях, которые могли послужить основой для «антибраконьерских» высказываний Н.С.Валуева, резюмировавших состоявшееся совещание.
Выборочное прослушивание выявило два таких выступления, оба в третьей части записи Л.В.Лазарева. Поскольку я не могу по записи стопроцентно идентифицировать ораторов, назову их ПЕРВЫЙ и ВТОРОЙ.
.
ПЕРВЫЙ говорит (3-я часть записи, с 00:23:50): «На самом деле проблема состоит в том, что в УПК – Уголовно-процессуальном кодексе – у нас статья не отнесена к категории той тяжести, которой она соответствует. Здесь все практики, все понимают, что 258-я, она практически недоказуема, если человек не сознается. Соответственно, сегодня она относится к категории дел даже не средней тяжести. И, соответственно, у сотрудников уголовного розыска, которые <нрзб>, у них нет никакого стимула, даже бумажного, эту статью раскрывать, они сделают всё для того, чтобы это дело не раскрыть, поскольку гораздо проще, в жизни, просто написать отказ <нрзб>. Поэтому я предлагаю в контексте 209-го закона во взаимодействии с УПК продумать эту тему мозговым штурмом с тем, чтобы статью 258-ю перенести из одного раздела УПК в другой раздел УПК. И тогда появится возможность непосредственного воздействия на нарушителя <нрзб>, не надо будет ходить упрашивать, сам по себе УПК будет их заставлять это делать. Появятся другие методы воздействия, другие… вместо подписки о невыезде появится возможность заключения под стражу, работать с этими людьми как бы в другом контексте».
Тут сразу несколько ошибок. Человек явно не знает ни закона, ни практики. Он не знает, что категория преступления определяется не разделом (Особенной части) Кодекса, в котором находится, а тяжестью полагающегося наказания, он не знает, что категория незаконной охоты (ст. 258 УК РФ) как преступления небольшой тяжести определена самим Уголовным кодексом (ст. 15), а не Уголовно-процессуальным, что полно обвинительных приговоров за браконьерство подсудимых, ушедших в глухую несознанку. Если ПЕРВЫЙ, как я предполагаю, – руководитель регионального уполномоченного органа, он явно не соответствует занимаемой должности. Дело даже не в том, что за 30 с лишним лет профессиональной деятельности («поверьте мне, я работаю с 1984 года») он не сумел разобраться в элементарных, базовых вопросах охотнадзора. Дело в том, что он с таким уровнем компетентности берётся публично давать советы законодателю.
Его предположение, будто подозреваемый, которому будет грозить более 5 лет лишения свободы (нижняя планка этого наказания для преступлений средней тяжести, в которые ПЕРВЫЙ предлагает перевести незаконную охоту), сознАется легче, чем тот, которому будет грозить 3 года (для одиночного браконьерства – до полугода ареста, а на практике, как правило, штраф), не основано, по-видимому, на результатах криминологических исследований. Оно основано, как можно понять из его слов, на том соображении, что с подозреваемым, обвиняемым, посаженным в камеру изолятора, работать (принуждать сознаться?) в этом «контексте» будет проще. Но УПК разрешает (ст. 108), по общему правилу, заключение под стражу подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, за которые предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше 3 лет. Тот, кто считает заключение автоматическим (это не так) или безотказно «колющим» (не всегда так), легче достиг бы своей цели, предложив установить наказание в 4 года или 5 лет в рамках той же категории преступлений небольшой тяжести. Мог бы, если бы, опять же, читал УПК и, вообще, отличал его от УК.
Однако, ПЕРВЫЙ не читал даже Кодекс об административных правонарушениях. В ходе возникшей полемики по поводу наделения правом составления протоколов сотрудников учреждения, подведомственного уполномоченному органу власти, ПЕРВЫЙ заявил, что их наделил таким правом КоАП, и – далее – «это вопрос устава [учреждения], а не вопрос изменения законодательства».
На деле, КоАП, допуская составление протоколов должностными лицами госучреждений, подведомственных региональным уполномоченным органам власти, осуществляющим переданные федеральные полномочия (п. 14 ч. 5 ст. 28.3 КоАП РФ), требует издания органами государственной власти специальных перечней таких должностных лиц (ч. 4 ст. 28.3). Пример такого акта – приказ Департамента природных ресурсов и экологии Ивановской области от 12.02.2015 № 1-НПА «Об установлении Перечня должностных лиц Ивановского областного казенного учреждения по охране и использованию животного мира, уполномоченных составлять протоколы об административных правонарушениях законодательства в области охраны, воспроизводства и использования объектов животного мира и среды их обитания» (аббревиатура НПА в номере указывает, очевидно, что это нормативный правовой акт; приказ опубликован в «Собрании законодательства Ивановской области»).
То есть, КоАП РФ не наделяет правом составления протоколов автоматически и не предусматривает определения уполномоченных лиц уставом учреждения (что вообще представляется несообразным с предназначением и структурой устава); он предусматривает именно принятие акта законодательства.
.
ВТОРОЙ, говоря (3-я часть записи, с 01:13:00) о насущных потребностях отрасли, указывает на то, что ей нужен, в частности, «инспектор, который соображает, как вести административные дела. Статистика у нас есть. У нас из 52 тысяч выявленных правонарушений <нрзб> 0,38 взыскан ущерб, а 0,5 – это проценты – доведено до уголовных дел в суде. Это 263 дела всего по всей стране. Ну это смешно. Понятно, что здесь проблема есть в процессуальных каких-то нарушениях».
Я понял так – и пока не вижу возможности понять иначе – что ВТОРОЙ думает, будто все большая часть выявленных правонарушений сопровождаются причинением ущерба и должны «доводиться до уголовных дел в суде».
Это, конечно, тоже неправильно. Самые массовые нарушения – охота без документов (путёвок, разрешений, охотбилета), отказ от их предъявления, непредставление сведений о добыче и т.д., – могут не сопровождаться причинением какого-либо ущерба или заведомо не могут им сопровождаться. Статистика всегда фиксировала считанные проценты (доли процента) нарушителей с незаконной добычей и нарушителей, совершивших уголовные преступления.
Тут мы имеем дело с дефектом интерпретации, связанным с ошибочным толкованием цифр, взятых вне их смысла и динамики.
.
На совещании прозвучали ещё несколько фраз, уязвимых для критики и заслуживающих разбора.
Но, всё-таки, два приведённых примера особенно важны. Они наглядно показывают, что общая оценка ситуации с браконьерством и предложения по борьбе с ним, прозвучавшие на этом совещании, основаны на незнании закона и непонимании цифр.
Так изменения в законы обосновываться, по-моему, не должны.
.
|